— Я найду твои ноты.

Это не просто обещание — клятва. Брок говорит не о возвращении пропажи, а о мести. Он таки решил устроить драку за Себастианову поруганную честь. От осознания этой мысли музыкант криво усмехается и облизывает кровоточащие губы. У бравого защитника напрягаются желваки, сжимаются кулаки, и ясные зеленые глаза вмиг становятся темными. Это немного пугает, но Себастиан отмахивается от собственных мыслей. В конце концов, Брок не ребенок и тем более не дурак. Себастиану очень хочется верить, что его друг знает, что делает.

Когда в кабинете появляется врач, Брок уходит, слыша вслед негромкое «спасибо» и приступ удушающего кашля. Его трясет. И ужас, нахлынувший после того, как одна из девчонок принеслась на поле и завопила «хиляка бьют за углом», никак не хочет его оставлять. Он ведь первый ринулся, игру бросил — снова. И все равно не успел. Когда он спрашивал Себастиана, кто это сделал, то даже не надеялся услышать ответ. Этот глупый парнишка мог пережить все, что угодно, кроме жалости в свой адрес. Поэтому Брок нес его, гордо задравшего подбородок и щедро поливающего кровью их обоих, на руках, крепко прижимая к себе, и пытался не выдать собственного страха. Себастиан не сказал, кто это сделал и почему. Зато сказал, что нападавшие — «они» — забрали ноты. Броку не понять, как можно бить беззащитного, тем более целой кучей. Он хулиган, но хулиган честный и всегда старается поступать по совести. После знакомства с этим лохматым комком гордости — еще и по чести. Он бы не стал бросаться с кулаками на заведомо слабого и точно не стал бы звать дружков на помощь. Это ведь глупо. И если уж быть с собой совсем честным — скучно. Брок не знает, кто избил его лучшего друга, но он знает, что они забрали. Эта ниточка приводит его обратно на школьный стадион. Он хочет смыть чужую кровь и переодеться, прежде чем погрузиться в поиски обидчиков своего музыканта. Он больше не вздрагивает от этой простой фразы, мелькнувшей в голове — «свой музыкант». Привык за два месяца.

Ребята из его команды только что ритуальные танцы не устраивают вокруг разбросанных листов. Брок узнает значки и почерк издалека. На секунду задерживается, читая заголовок. От аккуратно выведенного «Брок. 17» потеют ладони. А потом он сжимает кулаки при виде сбитых костяшек одного из ребят и бьет Джареда Милтона по лицу. Ему всего 16, но он прекрасно знает куда ударить, чтобы было больно и не опасно. Старший брат не только быстро обучается врачебному дело, планируя стать настоящим доктором, но и уличный боец от Бога. Брок обязательно поблагодарит его за уроки.

— Ты рехнулся, Райт? — рычит Джаред, поднимаясь с газона.

Милтон стирает кровь с губ, только больше размазывая. Ухмыляется. Он кивком дает понять двум другим парням, чтобы они не вмешивались. Его рот омерзительно искажается, и Брок замахивается еще раз.

— Не смей трогать Себастиана, — снова удар, — Не смей приближаться к нему!

Его противник падает и в итоге теряет сознание под нескончаемыми ударами. Брок будто бы не замечает этого, продолжает превращать лицо Джареда в кашу. Ему противна сама мысль, что этот подонок прикоснулся к его лучшему другу, что причинил ему столько боли. В нем кипит ярость и ненависть, щедро приправленные чувством вины. Он не смог сдержать неоговоренного обещания — защищать тощего пианиста. Ему кажется, что голова раскалывается на части, когда двое стоящих без дела парней швыряют его на скамейки. Питеру и Генри надоело бездействовать. В тот момент он им почти благодарен. Сидеть за убийство такой падали, как Милтон, ему совсем не улыбается.

— Твоя обязанность играть. Вот и играй. А свои эти штучки брось! Вон девчонок вокруг сколько. Любая с тобой ляжет, — Джаред поднимается с земли, — Еще раз увижу с ним — убью обоих.

— Ты это ему сказал? — возмущение сменяется истерическим смехом, — Назвал его педиком, прежде чем забить до полусмерти? По себе судишь, Джей?

У Милтона нехорошо сверкают глаза. И Брок понимает — ему конец. Его богатое воображение подкидывает ужасающие картинки недавней драки, последствиям которой он был свидетелем, но страха нет. Он подбрасывается, весь напрягается. Брок готов бить эту наглую улыбающуюся рожу весь день. Ярость, исказившая лицо, на секунду приводит в замешательство хулиганов.

— Таких, как вы, отстреливать надо, — скалится Генри.

— Он мой лучший друг, идиоты. Почти брат.

От безысходности щиплет глаза. Удар слишком сильный. Питер не щадит подростка, пинает со всем силы в живот, так, что Брок начинает задыхаться. Он не может подняться на ноги, поэтому собирает последние силы, чтобы остаться на коленях. Его слегка ведет и появляется ощущение, что лучше заранее попрощаться с обедом. Брок Райт — сильный парень. Часто дрался, имел опыт и неплохой навык, вот только один, против троих — глупая затея. И перед тем как отключиться, он надеется, что колену Джареда больнее, чем его носу.

Когда Брок приходит в себя, нападавших уже нет. Он мысленно клянется, что сделает все, чтобы из-за них больше никто не пострадал. Кровь капает на ноты. Они их не забрали. Приходится вытереть нос куском рубашки, чтобы не испортить чужие труды. Скажи ему кто полгода назад, что Брок Райт будет подставляться ради дурацких непонятных закорючек, он бы покрутил пальцем у виска и продолжил пинать мячик. Сейчас это не выглядит так смешно, как полгода назад. Он собирает дрожащими руками злополучные записи и поднимается на ноги.

Домой нельзя. Мама будет в ужасе от внешнего вида своего младшего сына. Не хочется ее нервировать лишний раз. Брок не раздумывает долго, стучится в знакомую дверь. Тишина. Серьезная кровопотеря сказывается вполне предсказуемо. Парень тяжело оседает на холодный бетон, облокачиваясь на стену. Ему больно и смешно. Беспомощность заразна. Прямо как глупое упрямство и гордость. Он практически ненавидит своего нового друга. Всего на секунду, но всерьез.

Дверь распахивается бесшумно. Подавленный возглас обжигает слух, почему-то заставляет улыбнуться, обнажив окровавленные зубы. Картина не из приятных, наверное. Волосы щекочут кожу, когда Себастиан втаскивает Брока в квартиру. Тот удивляется наличию силы в хрупком теле, но не подает виду, послушно идет за хозяином жилища.

Ванная маленькая и неудобная. Они сталкиваются конечностями под дружное болезненное шипения друг друга. Брок садится на край ванны, стаскивает изорванную рубашку. Чуть слышно чертыхается, когда желтоватые листы, заправленные за пояс брюк, рассыпаются по полу. Себастиан собирает их бездумно, а когда осознает, поднимает восхищенный взгляд на друга.

— Больше не теряй их. Меня надолго не хватит, — усмехается Брок.

Себастиан не отвечает. Просто кладет собранное аккуратной стопкой на ящик и забирает из чужих рук рубашку. Брок искренне старается не просить о помощи, хотя соблазн очень велик. Но что он скажет? Помой меня, пожалуйста? Музыкант будто чувствует что-то. Ему меньше всего на свете хочется, чтобы Брок почувствовал себя беспомощным. Тем более, когда он стал таким из-за него. Точно, рыцарь.

Кровь и грязь отмыть получается не с первого раза. От мыла щиплет ссадины. В сливе кровавый водоворот. Его все-таки выворачивает наизнанку над унитазом. Столько крови даже ему в новинку. Сквозь шум воды он слышит, как Себ возится на кухне. Хотя бы мысленно надо привыкнуть так его называть.

Кто-то топчется у дверей в ванную комнату. Брок выключает воду, открывает дверь и видит взволнованного брата с медицинской сумкой на плече. Крис без вопросов осматривает повреждения, треплет по голове и разрешает остаться на ночь у соседа, раз его бабушки все равно нет. Обещает ничего не рассказывать матери и уходит, оставив обезболивающее на двоих.

В комнате пахнет лекарствами и яичницей. Себастиан сидит за пианино, вглядываясь в заляпанные кровью ноты. Поврежденные пальцы перебинтованы, и Брок жалеет, что не придушил Милтона. Одной рукой играть неудобно. Себастьян часто сбивается, ругается сквозь зубы и у него слишком расстроенный вид. Брок не любит расстроенных людей. Он не знает, как их утешать. С Себастианом все иначе. С ним легко. С ним просто надо говорить. А еще можно сесть и попробовать повторить плавные движения музыканта над клавишами.